ЕСЛИ РАБОТАТЬ ЧЕСТНО И ГРАМОТНО, УСПЕХ НЕИЗБЕЖЕН

• Андрей, поднять дело с нуля способны лишь единицы. На мой взгляд, вы проделали титаническую работу. Вы прирожденный трудоголик?

• Действительно, я работал всегда. В семь лет я ловил бычков, когда отдыхал на Азовском море, сушил и продавал отдыхающим. Начиная с пятого класса трудился во время летних каникул, а в институте по ночам ездил разгружать вагоны. Конечно, я тратил деньги не на хлеб, поскольку рос в обеспеченной семье. Но если мне что?то хотелось, я реализовывал свои мечты сам. Например, в детстве я мечтал о кожаных перчатках, а мама считала, что я их потеряю на второй же день. Но я взял пять рублей из тех десяти, что заработал на бычках, и купил заветную пару. Естественно, перчатки я тут же потерял, зато на всю жизнь понял, что нужно десять раз подумать, прежде чем потратить заработанные деньги. Принцип «если хочу, то делаю» — великий. Именно он создает капитал и превращает обычных людей в успешных предпринимателей.

• Понятно, вы — прирожденный коммерсант, один из тех людей, которые умеют заработать всегда и при любых обстоятельствах. Откуда такие способности? В те времена, когда вы учились в школе, желание заработать осуждали. Я помню, как в популярной среди советской интеллигенции «Литературной газете» велась дискуссия на тему «Стыдно ли много зарабатывать»…

• Меня отец, тоже, кстати, интеллигентный человек, учил по?другому. Помню, однажды я увидел возле метро мужчину восточной внешности с большим букетом гвоздик в руках и с возмущением сказал: «Смотри, папа, он должен на заводе работать, а не торговать цветами». На что мой мудрый отец ответил: «Главное, чтобы мужчина достойно содержал свою семью, все остальное глупости». Думаю, благодаря родительскому воспитанию я всегда считал и продолжаю считать, что мои близкие должны чувствовать себя комфортно, а чем я занимаюсь, чтобы обеспечить им этот комфорт, не так уж и важно.

• А как вы от торговли бычками перешли к обуви?

• Все шло само собой, шаг за шагом. Три года после окончания института я работал инженером и благодаря всевозможным выплатам, премиальным и контрактам, которые мы заключали, довольно неплохо жил. Но в начале 90?х началась инфляция. Деньги обесценивались на глазах, и заключенные на три года вперед договоры стали приносить копейки. В те годы я работал в коммерческой фирме. Чтобы остаться на плаву, мы брались за любую деятельность: торговали нефтепродуктами, гречкой, внедряли в производство собственные инженерные разработки. Естественно, когда узнали, что украинская обувная фабрика, на которой всю жизнь проработали родители моей жены, испытывает сложности, взялись помогать им. Так мы начали продавать украинскую обувь в Москве. Это было несложно. В стране буквально на все был страшный дефицит, поэтому любой товар уходил быстро. Несколько сезонов мы довольно успешно занимались импортом обуви, а затем решили перейти к ее производству. Признаюсь, производить что?то мне было намного интересней, чем просто торговать. Так, в 1995 году на обувной фабрике «Буревестник» выпустили первую партию. Обувь была только мужской и детской: связываться с женской мы побоялись.

• Феминистки бы назвали такое решение дискриминацией по половому признаку.

• Дело в другом. Мы изначально решили производить массовый продукт, а женская обувь по определению таковой быть не может. Дама, увидев на соседке такие же сапоги, как у нее, воспримет данный факт как катастрофу. Мужчина, напротив, почувствует подтверждение своему выбору и радостно подумает: «О, я не ошибся, все правильно сделал!» Кстати, именно из?за стремления к массовости мы не стали выпускать ультрамодную обувь. «Обувь не для всех» не способна приносить солидных доходов, во всяком случае, по одной России.

• У вас бывали крупные неудачи? Скажем, когда хотелось все бросить, заняться чем-то другим?

• Я не верю в неудачи. В любом деле существуют определенные правила. Чем дальше ты идешь, тем больше эти правила понимаешь, а значит, тем меньше случается ошибок и тем более технологичным становится бизнес. Мы начинали с крохотного производства и знали только, где выставить обувь, чтобы ее купили. Сегодня дела обстоят иначе: мы сами программируем людей на покупку, стараемся сделать так, чтобы, придя в магазин, наш потенциальный покупатель не ушел с пустыми руками или (что хуже!) с ботинками другой фирмы. Мы поступательно движемся вперед, хотя, конечно, бывают и тяжелые времена. Очень трудным оказался кризисный 1998 год. В нашей стране нет стабильности, постоянно что?то случается. Если на Западе крупные компании могут строить планы на три и даже на пять лет, то мы живем сегодняшним днем. Наша компания в некотором смысле делает хлеб. Что бы ни случилось, массовый продукт всегда будет востребован.

• Кстати, почему у российской обуви такое нерусское название? Когда я видела рекламу по ТВ, то была уверена, что Ralf Ringer производят в Германии?

• Этого-то мы и добивались. Когда наш бизнес только начинался, продать что?либо отечественного производства было проблематично. Поэтому для нас было важно, чтобы человеку даже в голову не пришло, что обувь сшита в России. Вы понимаете, есть вещи, которые с советских времен остались в памяти людей как хорошие. Например, тот самый индийский чай со слоном. Он действительно был качественным, считался страшным дефицитом и входил в праздничные пайки. А советская обувь разве когда?нибудь была в почете? Никогда. Вот поэтому мы и взяли немецкое мужское имя Ralf и добавили к нему Ringer, что в переводе означает «борец».

• А сами вы в какой обуви ходите?

• В данный момент на мне ботинки моей фабрики.

• Бывший директор АвтоВАЗа Каданников тоже говорил, что ездит на «жигулях». Только, думаю, в его машине стоял мотор от «Мерседеса». Может быть, ваши ботинки тоже особой, ручной сборки?

• Нет, самые обычные. Мы вообще ни для кого ничего специально не шьем. Это неоправданно дорого. Конечно, наши ботинки, как и любой массовый продукт, спроектированы для определенной целевой аудитории — людей со средним достатком. Я не вхожу в их число, поэтому ношу не только свою обувь, но и более дорогую. Однако если я перестану ходить в Ralf Ringer, то никогда не узнаю, какие проблемы есть у наших ботинок, а значит, не смогу вовремя на них среагировать.

• Андрей, признайтесь, тяжело ли вам работать с русскими людьми? Считается и, думаю, не без основания, что мы не любим трудиться и тащить привыкли все, что плохо лежит.

• Даже если все рабочие для подклейки домашней обуви станут использовать наш клей, не думаю, что компанию это разорит. Кроме того, я уверен, что женщины, которые работают у нас швеями, не пойдут в магазин покупать черные нитки, а просто отмотают несколько метров от катушки на работе. Но я к подобным вещам отношусь спокойно. Кожу, чтобы сшить чехлы для автомобиля, конечно, не украдешь, а контроль над всякой мелочью будет стоить дороже, чем катушка ниток или тюбик клея. Что же касается русской лени, то здесь я с вами абсолютно не согласен. Известная у русских любовь к перекурам у нас не проходит — на фабрике конвейерное производство. Работать приходится все восемь часов с одним получасовым перерывом на обед. Конвейер — хорошая вещь, придуманная умным человеком по имени Генри Форд.

• Так чем же вы заманиваете людей на фабрику? Высокими зарплатами?

• Зарплаты у нас хорошие, но мы нажимаем на другие педали. Скажем, у женщины-работницы с соответствующим уровнем образования есть несколько вариантов, как заработать 10 тысяч. Она может пойти уборщицей в гостиницу, торговать водкой в ларьке, стоять с сигаретами в переходе метро или заниматься чем?то подобным. Но согласитесь, на вопрос сына маме гораздо приятней ответить, что она выпускает качественную обувь, а не моет в коридорах полы. Быть рабочим и стоять у станка престижней, чем бегать в виде «живого бутерброда» возле закусочной или мерзнуть, паркуя машины. Мы даем возможность людям почувствовать себя созидателями. Знаете, как приятно нашим рабочим, когда на фабрику приходят письма со словами благодарности! А что скажут парковщику? Выругаются и пошлют в лучшем случае…

• Чем же вам так парковщики не угодили?

• В данном случае парковщик — фигура абстрактная. Это человек, который не создает никаких материальных благ и ничего, кроме раздражения, у окружающих не вызывает. К сожалению, наше сегодняшнее общество — это парковщики и охранники. Гордость трудового человека утрачена.

• Андрей, поделитесь с читателями, в чем главный секрет успешного бизнеса?
• Я давно пришел к выводу, что если все делать честно и грамотно, то успех неизбежен. В успех надо верить! И работать на него, что мы и делаем. Знаете, продажа обуви — вопрос техники. У кого?то это получается лучше, у кого?то хуже, но ничего сложного в этом деле нет. А вот создать компанию, которая будет долго жить и успешно развиваться, гораздо труднее. Представляете, будет меняться мода, президенты, люди, а наша фирма будет существовать, став частью общества. Ее имя войдет в историю российского бизнеса и станет нарицательным, как тот же «Форд» или «Мерседес-Бенц». Вот это действительно сверхзадача и моя основная цель!

 Журнал "Работа и Зарплата"

Смотрите также:

ПРИНЦИПЫ АНДРЕЯ БЕРЕЖНОГО